У ХРИСТА ЗА ПАЗУХОЙ

И муравей создал себе богиню

По образу и духу своему

(Б. Окуджава)

Витюша Черепахин был подгорским парнем. Жил он возле магазина, именуемого местными «У Христа за пазухой». Магазин притулился у самого старого в городе храма и совмещался с рюмочной, отсюда и название.

К возрасту отроческому Витюша все про подгорскую жизнь уже знал во всех подробностях. У кого папка дерется, у кого нет. Пили то все, но дрались некоторые. Его отец дрался. Когда трезвый, был тише воды, ниже травы, перед женой каялся, работал в поте лица до очередной пьянки. Знал, кто из старших ребят, милостиво подававших малышне «бычок», ходил подломить ларек, а кто «ссал». И много еще чего.

Витюша имел все шансы перейти к периоду портвейна, если бы не Левка. Левка жил в соседнем доме, сильно отличавшемся от Витюшиного, и в школу ездил, наверх, в город, в «хорошую». Папка его работал директором рыбзавода, стоявшего на спуске с горы, мамку не гонял, выпивал «не громко». Водитель тихонько сгружал его поздно вечером на самую кровать, а утром забирал свежевымытого на службу.

Именно из-за Левки не влился Витюша в положенный срок в споенный и спаянный коллектив подгорской шпаны. В один буйно-цветущий яблоневый день, выдернул сосед, дуреющих от весенних запахов, гормонального буйства и безделья, Витюшу и его одноклассницу Таньку. Выдернул из готовой состояться дегустации портвешка и отвел в «Кружок художественного слова». Видно, из своего окружения не сговорил никого, вот и прихватил соседей для смелости.

Это был перст судьбы. Неказистый, тощенький, беспородный Витюша расцвел. Водянистые голубенькие глазки засветились, остроносенькое личико без конца вспыхивало смущенным и радостным румянцем. Да-да, Черепахин краснел самым предательским образом по самым разным поводам. На занятиях кружка он постоянно пунцовел из-за своей дремучести, но больше от того, что оная обнаруживалась перед неземным созданием — руководительницей, в которую Витюша моментально втрескался. Одаренная, одержимая магией слова и жаждой просвещения, юная, тоненькая, длинноволосая педагогиня, была ненамного старше кружковцев. И влюблены они в неё были, мальчики — девочки, поголовно. Но если продвинутый Левка мог блеснуть эрудицией, Танька своей непосредственностью, то Витюше нечего было положить к ногам своей богини. Малограмотный, косноязычный, с «полным ртом каши», он мог только преданно таращиться и краснеть.

Витюша еще больше отощал. Шастал в библиотеку вместо «запазухи» Христовой, читал запоем (иногда вслух) сутки напролет, чем настораживал сверстников и пугал мамку. И удивлял «богиню», неожиданно щегольнув вовремя вставленной цитатой из классиков.

Зима промелькнула как один сказочный день. Нет, как два. Второй, вполне бытовой, закончился необычно. В тот день Витюшкин отец навсегда перестал бить его мать. В пиковый момент семейной потасовки, тощий Витек неожиданно крепкой рукой ухватил папашку за грудки и хорошенько шмякнул об стену. Раздался сочный «вяк» и мамкин вскрик. Родитель взвился со страшным матом, но «щенок», откуда сила взялась, держал его клещами — пальцами мертво. На мгновение они замерли, вытаращив друг на друга одинаковые рыбьи глазищи, потом отец обмяк, и Витька его отпустил.

Во время «выпускных» в кружок ходить не получалось, потом у Богини был отпуск. А обледенелым ноябрем Витюша ей позвонил. Причем, домой, причем, говорил смело, даже слегка развязно, чем удивил и развеселил.

— Я теперь в органах работаю, в отделении, что рядом с вашим домом. Буду в школу милиции поступать.

Небожительница рассмеялась. И было в этом смехе что-то презрительное. Витюша с ужасом понял, что ничего другого от него, убогого, она не ожидала. Он весь сдулся, голос выцвел, хотя еще пытался шутить: «Как надену портупею, так тупею и тупею». Но тут же жаром облило заалевшие щеки: «Она-то думает, куда уж тупее». Попрощался и исчез почти на полгода.

А ветряным мартом объявился. Напросился на аудиенцию и решительно, слезно, осатанело просил. Просил готовить его к городскому конкурсу чтецов.

— Зачем? Зачем тебе это надо? — изумлялась Богиня.

Уговорил. Вымолил.

Теперь несколько раз в неделю он, выйдя из отделения, сворачивал не к остановке, а в подъезд соседнего дома. Поздними вечерами, бессонными ночами, наставница, не менее упорная, чем сам Витюша, билась, мучилась, упражнялась с безголосым, косноязычным страдальцем, в то время как её любовник матюгался и курил в соседней комнате. Он же в сердцах однажды выдал ей комплемент: «Похоже, ты этого осла все же вытянешь. Уважаю. Если он победит в конкурсе, считай, что ты и зайца на барабане можешь научить играть».

Черепахин стал бесспорным лауреатом городского, а потом и областного конкурсов. Когда он позвонил и срывающимся голосом, замирая сердцем, изо всех сил стараясь сохранить тон равнодушный и спокойный, сообщил о победе, она приняла новость, как само собой разумеющееся, поздравила на ходу, улетая по своим небесным делам, облегченно сбрасывая с себя груз неперспективных Витюшных репетиций.

Два месяца мать Черепахина искала любовницу, у которой пропадал до того ночами сын, и по которой теперь сох. Эта профурсетка, старше него, с непонятной профессией, скрутила мальчика, как опытная прачка, жгутом скрутила, да и бросила. Мать уж и адрес узнала, хотела пойти, поговорить с бесстыжей, но тут Витек неожиданно объявил, что женится. Мамаша облегченно — радостно выпустила воздух. Слава богу, образумился. Измучил её этот странный, ни в чью породу не пошедший мальчик. Не пьет, не курит, не шармачит, учится. Вроде хорошо, да не очень. Все мается, все тоскует, того и гляди, выкинет что похуже «хулиганки». Боялась, кончено, кабы чего с собой не сделал. А тут — женится. И ни на перестарке потасканной своей, а на соседской девчонке Таньке. Хорошей девчонке, положительной, в школе вместе учились, в кружок какой-то ходили.

Витюша позвонил ЕЙ. Раздулся красным, воздушным шаром и с шутками, прибаутками, но значительно, сообщил, что женится. Она одним махом проткнула насквозь первомайский пузырь:

— Что ж еще делать? Портупея есть, диплом лауреатский есть, остается только жениться.

Витюша сдулся. Пробормотал что-то незначащее и простился. Навсегда.

Витюша Черепахин, подгорский мальчик, долго не пил, не курил, не бил жену, окончил школу милиции, продвигался по службе, но никогда больше не брал в руки никаких книг, кроме уголовного кодекса да учебников милицейских. Смотрел телевизор, ходил с мужиками на рыбалку и в баню, разговоры вел о работе и бабах. Нормальный мужик.

Но однажды яблонево-пахучим майским днем Она, как ни в чем не бывало, вошла к нему в кабинет, и сказала просто, будто вчера расстались:

— О, Витюша! Ты-то мне и нужен.

И что-то толковала своим певучим, хорошо поставленным голосом. Витюша ничего не слышал, только чувствовал, что, впервые за последние несколько лет, залился проклятым румянцем.

И тогда-то он запил. Тяжело, надолго. А когда Танька возмутилась, впервые поднял на неё руку. И мать вздохнула отчаянно, но облегченно:

— Папашина порода, Черепахинская. Господи Иисусе, спаси, сохрани и помилуй.

Жили они по-прежнему, у «Христа за пазухой».

2017 г.

КНИГИ НАТАЛЬИ ВОЛОХИНОЙ – САЙТ АВТОРА:  voloxina.ru

#книги_Натальи_Волохиной  #сказки_для_взрослых  #voloxina_ru  #читать_на_сайте_автора #новые_книги