ИЗ СБОРНИКА СКАЗОК ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ «ЖИЛИ ИЛИ НЕ ЖИЛИ»
БЫЧОК СМОЛЯНОЙ БОЧОК
Жили-были бабушка и дедушка. Была у них внучка Танюшка.
Сидели они как-то раз у своего дома, а мимо пастух стадо коров гонит. Коровы
всякие: и рыжие, и пестрые, и черные, и белые. А рядом с одной бежал бычок —
черненький, маленький. Где припрыгнет, где прискачет. Хорошенький такой бычок.
Бабушка и говорит:
— Вот бы нам такого теленочка. Мы б его вырастили, продали,
а на вырученные деньги Танюшке приданное купили.
— Да разве ж сейчас на такие деньги приданое купишь, —
возразила Танюшка.
— Пошто нет? За мясо, за шкуру, за рога и копыта — вон сколь
получится, — не уступала бабуля.
— Современным женихам, им квартиру или машину подавай в
приданое, стадо бычков надо продать, чтобы такие деньжищи выручить, — не
унималась внучка.
А дедушка ничего не сказал, но про себя подумал: «Кабы не
такая страшненькая была, да вреднючая, глядишь, и без приданого бы взяли. А то
уж перестарок, а женихи наш дом десятой дорогой обходят. Сколь мы её еще
кормить будем?».
Мамаша-то привезла её на лето к родителям погостить лет
двадцать пять назад, да забрать забыла, а сама исчезла, будто и не было. Отца
Таниного и сама родительница не могла вспомнить. Вздохнул дедушка, и чай пить
пошел. А сам все думу думает. Думал — думал и придумал.
Вот настала ночь. Бабка легла спать, Танюшка легла спать,
кошка легла спать, собака легла спать, куры легли спать, только дедушка не лег.
Собрался потихоньку, пошел в лес. Пришел в лес, наковырял с елок смолы, набрал
полное ведро и вернулся домой.
Бабка спит, Танюшка спит, кошка спит, собака спит, куры тоже
уснули, один дедушка не спит — смолой забор мажет. Посмотрел дедушка — хорошо
получилось, но чего-то не хватает. Нарвал пучок травы посочнее, шлепнул на
забор, она и приклеилась. Подергал, держится — вот теперь отлично получилось.
Отер руки скипидаром, да и спать пошел.
Шло мимо дедова забора на утренней зорьке деревенское стадо.
Все коровы на травяной пучок оглядывались: и рыжие, и белые, и цветные, но
пастух их кнутом подгонял, чтобы не задерживались. А маленький, черненький
бычок отстал от мамки, пастух не заметил. Подбежал бычок к зеленой душистой
приманке, как припрыгнет, как прискачет от радости, как ухватит побольше
клочок, да как прилипнет к смоляному забору. Мычать бы, мамку звать, да губы
слиплись, рожками упираться — рожки прилипли, ножками оттолкнуться — и ногами
влип.
Встали утром Танюшка с бабушкой, вышли во двор, а у забора
бычок, черный бочок, весь в смоле увяз.
— Ой, батюшки! — запричитала старуха. — Откуда у нас чудо
такое? Чей же ты будешь?
— На нашем заборе висит, значит, наш, — оборвала её внучка.
— Да, как же, Танюша, заблудился он, от матери отбился,
искать его станут, заберут, отымут.
— Пусть попробуют, — зло пробурчала девица, и глаз так
нехорошо сощурила, прямо вылитая утерянная мамаша.
Пока сыр-бор был, не заметили женщины, подошедшего к забору
парня деревенского, Анчутку. Он уж опохмелился и на работу, на скотный двор
шел.
— А чего это вы тут делаете? А что это тут у вас за бычок
такой, смоляной бочок? — пьяненько захихикал он. — Чей это телок к вам
приблудился?
— Наш это, — отрезала Татьяна.
— Ага, ваш! У вас скотины никой уже сто лет нету. Вот я его
сейчас освобожу, да на скотный двор сведу, глядишь, хозяин сыщется.
Не успела девка его облаять, а бабушка запричитать, как
Анчутка ухватился за бычка, а ногами о забор оперся, ну, и прилип, конечно.
Дедушка полночи не зря старался, хорошо забор смазал. Парень подергал ноги и
решил руками себе помочь, бычка отпустил, за забор ухватился.
Когда дед вышел на его призывный мат, тот висел на заборе
рядом с бычком и только губами мог шевелить.
— Што, болезный, Анчутка непутевый, ругаешься? Пошто это ты
мой забор ломаешь, да скотину мою пугаешь?
— Пусти, дед, иначе отлипну — убью! — Взвыл пленник.
— А, так ты ишо и лаешься! Так и отлипай сам. А вы што,
бабы, встали, завтракать пора, брысь в дом. Пущай, как хочет, так и
освобождается.
И, не обращая внимания на вопли почти отрезвевшего соседа,
ушел. Ближе к вечеру дедушка бычка скипидарчиком от забора отклеил, в сараюшку
спрятал, накормил, напоил. А парня вроде, как и нету, не замечает. Скоро уж
стадо обратно пойдет, увидят люди, засмеют, да и замаялся он на заборе-то
висеть. Вот и взмолился:
— Отпусти, старик, я тебе бутыль первача подарю и про бычка
никому не скажу.
— А на что мне твой самогон? Я свою печень ишо лет десять
назад на самогон поменял, а тебе он самому пригодится, на свадьбу, да и мясо
тоже будет кстати.
— На какую свадьбу? — насторожился парень.
— А ты разве за Танюшкой не ухаживашь? Вон, как тебя к ей
влекет, аж к забору прилип, — засмеялся дедок.
— Я?! Да, ни за что! Меня ж вся деревня засмеет!
— А как на заборе-то увидят, не засмеют? — подколол старик.
— Ишо скажу, что ты к Таньке по ночам шастал, вот я забор-то и намазал, чтобы,
значит, тебя имать, вот и споймал. Да, не убивайся ты так! Мы вам избу свою
отдадим, сами во времянку со старухой переселимся.
Парень заплакал остатками утренней опохмелки, а может, и
впрямь проняло:
— Страшная она очень, да злая, как собака цепная, что ж я с
ней делать — то стану?
— А ничо, — утешил дед, — ночью темно, не видно, а днем на
работу, да на рыбалку. Мы с ей больше двадцати годов живем, и ничо, выжили. Ну,
и ты как-нибудь. Согласен, али как? А то вон, стадо уж пылит по дороге.
Парень обреченно кивнул головой.
— Ну, вот, давно бы так. Зачем цельный день, почитай,
маялся. Я счас тебя быстренько отклею, водочки налью, в баньку мы с тобой
сходим, дорогой зятек, не печалуйся, — приговаривал старичок.
А Танька со счастливым лицом из-за сарайки выглядывала, даже
похорошела вроде.
Вот под вечер сели дедушка, да бабушка, да внучка Танюшка,
да зять их Анчутка на крылечке — сели, запели после баньки, после чаю, да после
стопочки:
— Ой, да не вечер, да не вечер…
2016 г.
Комментарии
Отправить комментарий
Поделитесь своим впечатлением, мнением.