Кукла. Ни слова о вуду

Слово «кукла» вызывает множество ассоциаций, у каждого своих: кукольная внешность; бездушная кукла; кукла вуду; кукла – «обманка» – вместо денег; игрушка; куклы Тильда, Барби. И смысл, и отношение от самого нежного до негативного, настороженного.

Происходит слово от латинского cuculla «капюшон, куколь». Через среднегреческий (κοῦκλα) слово было заимствовано в древнерусском, откуда, в свою очередь, оно вошло в русский и украинский языки.

Связь между, казалось бы, такими разными "понятиями", как кукла - игрушка и "капюшон" возникла через слово "кукольник", ранее имевшее смысл - "фокусник".  Бродячие артисты, фокусники во время представлений использовали игрушечные фигурки людей и животных.

«Куколь» - изначально обозначало капюшон, вид головного убора. Сегодня это слово употребляется только в церковном лексиконе и обозначает верхнее облачение монаха великой схимы в виде остроконечного капюшона с двумя длинными, закрывающими спину и грудь полосами материи.

Первые куклы - тряпичные - появились сотни лет назад у самых разных народов земного шара, и в большинстве изначально предназначались не для детских игр. Куклы на фото — потомки славянских кукол — оберегов, родом из России, Украины. Считается, что появились они на свет, когда люди лен стали выращивать. Оберег, значит, защита. От злых духов, воров, недобрых людей,  болезней, потому первую куколку клали в детскую колыбель.

Лицо не рисовали и не вышивали, как позднее у кукол для игр, считалось, что через глаза, рот нечистый дух заселится в куклу и будет наблюдать за домочадцами.

У некоторых куколок перетягивали ленту на лице крестом, тоже для защиты. Кукла изготавливалась для определенного человека, чтобы именно его защищать. И ничего в ней иголкой нельзя было шить, только завязать, примотать. Значительно позже стали рисовать лицо игровой кукле.

Относились к кукле уважительно, как к члену семьи, усаживали на почетное место, передавали по наследству, как семейную реликвию.

Славянские куклы-обереги защищали от порчи, сглаза и всяких напастей, заботились о здоровье членов семьи и обеспечивали благополучие в доме.

Много способов куклу сделать: крупеничку набить зерном и поручить заботу об урожае и достатке в доме; девку (бабу) - из полена, она за хозяйством присмотрит; травница с травой заговоренной обеспечит здоровье домашних, отведет сглаз и порчу; соломенная баба обеспечит урожай и корм для скотины до весны; а лоскутница – невестина кукла – краса и гордость хозяйки - вместе с ней замуж пойдет, как напоминание о родном доме. Есть еще зольница, толстушка, желанница, подорожница, день – ночь, десятиручка, очистительница, пеленашка. Короче, на все случаи жизни.

Совсем недавно тряпичная кукла пережила второе рождение, вновь став популярной. И снова у каждой из них своя работа: дом охранять, болезни отгонять, богатство к хозяевам привлекать. Если интересно, почитайте в Интернете.

Мне такую куклу бабушка в детстве сшила. А совсем недавно я снова увидела этих красавиц и сочинила о них сказку для детей. Мне захотелось, чтобы у наших ребятишек появились друзья и помощники добрее, естественнее и полезнее, чем сексуальные красотки с взрослой фигурой и лицом, а то еще и злобные ведьмы и монстры.

Ожившие волшебные куклы в сказке похожи на ребятишек, но характер исходит из назначения. Крупеничка Сердюк охраняет богатства кукольного города, травница Засонька отгоняет опасных врагов, лоскутница Душечка – душа компании, а главный герой Озорушка – командир и заводила - должно быть, вырос из пеленашки.

Нарисовала кукол молодая талантливая художница Юлия Шешукова, и ребятишкам они очень понравились. Вот, пожалуй, и всё на сегодня. Размещаю главу из сказки. Надеюсь, кто-то прочтет своим ребятишкам.

Озорники

Хитрый синий глазок блестел в щелочке между занавесками. Стоило одеялу чуть шевельнуться, к глазику прибавилось несколько веснушек, следом носик пуговка, на котором они проживали, и второй васильковый лукавчик. Когда с высокой, мягкой кровати послышалось сопение, в комнате оказалась вся лохматая, белобрысая голова и зашептала: «Засонька! Засонька! Вставай, день уже!». Одеяло пошевелилось, снаружи оказалась маленькая пяточка, больше никаких признаков жизни не наблюдалось. Голова еще пошептала, потом нырнула в комнату, а вслед за ней смешное, мешковатое тельце, в коротких, широких, красных штанишках и синей рубахе в красный горох. Белобрысый быстро и неслышно подбежал к розовеющей пятке и тихонько пощекотал. Кряхтение и исчезновение пятки, больше ничего. Гость запустил руки под одеяло, пошарил там, раздался визг, наконец, из горы подушек и перин показалась заспанная мордаха, которая, не разлепляя глаз, пропищала: «Озорушка! Не щекочись!». Озорушка и не подумал остановиться. Маленькие глазки, наконец, раскрылись и вместо писка раздался смех со всхлипываниями, прерывающимися изредка вскриками: «Все, не щекочи, уже встаю, всё-о-о-о!». Довольный щекотун сидел рядом с дружком на кровати и хохотал.

Вскоре дружная парочка оказалась возле ручья, переправу через который — старую березу с огромными ветками — окружало множество маленьких человечков, одетых, как и Озорушка, в яркие штанишки и рубашки, попадались среди них и юбочки, но абсолютно все малыши были лохматыми. Правда, у некоторых обладательниц юбочек волосы были подвязаны ленточками и даже заплетены в косички, но лохматость это не уменьшало. Рыжие, белокурые, черноволосые малыши говорили без умолку, все одновременно. С появлением наших знакомых гам усилился. Все же они умудрились как-то договориться, и шустрые пацанята - Хлопотунька и Суетунька - стали отправлять товарищей на другой берег веселого ручейка. Устроено доставка была просто. Нужно притянуть ветку, обвязанную веревкой, к земле, малышу крепко за нее ухватиться, а переправщикам на счет «три» бросить веревку. Теперь главное - вовремя разжать руки и ты, будто из катапульты выстреленный, летишь на другой берег, прямешенько в стог сена. У толстеньких получалось лучше, а худые, планировали и не всегда попадали в цель — стог. Оставшись вдвоем у березы, суетливые мальчишки прыгнули на плот из двух связанных бревнышек, и, загребая коротенькими веслами, поспешили к своим товарищам, боясь пропустить «кашу-малу», устроенную в сене. 
Хохотушка смастерила усы из длинных травинок и, смешно прижимая их верхней губой к носу, шепеляво уговаривала Капризушку примерить такие же. Та отталкивала одной рукой усы, другой Вреднюшку, норовящего столкнуть её вниз, и ныла в разные стороны: «Не-е-ет, не хочу усы, я не дяденька! Отстань, не толкайся!». Говорила она медленно, действовала быстро, и в какой-то момент ловко выхватила у подруги травяной жгут, а мальчишку столкнула вниз. В тот же миг оттуда раздался дикий вопль: «Приби-и-ил!». Малышня скатилась кубарем и окружила лежащего на земле Хитрушку. Он жалобно стонал, а Вреднюшка, угодивший сверху прямо на него, оправдывался: «Я нечаянно, меня Капризушка столкнула». «Случайно или нет, а раздавил товарища», — заметил осуждающе Озорушка. Толстый Вреднюшка зашмыгал носом, готовый вот-вот разрыдаться, Капризушка тоненько завыла. «А за нечаянно бьют отчаянно!» — звонко крикнул вскочивший Хитрушка и толкнул Вреднюшку в тугой живот, тот свалился и покатился бревнышком. «Обдурил-ил-ил…», — ругался он, подскакивая на кочках. Озорники поспешили за ним и вскоре живое, гомонящее, яркое, лоскутное одеяло накрыло лесную полянку.

Девчушки плели венки, мальчишки играли в чехарду. И никто не заметил, как исчез Вреднюшка. Когда он докатился до полянки, зацепился рубашечкой за старый пень, а под пнем оказалась нора полевой мыши. Унюхав пшеничку, она подкралась к выходу, схватила Вреднюшку, хорошенько дернула, отцепила и утащила к себе в кладовую. Тут надо пояснить, что наши озорные ребятишки росточка небольшого, которые похудее и полегче - сделаны из ниток или из ткани, набитой травками, а потолще, потяжелее — размером с носок, наполненный зерном. На самом деле, ожившие куклы - мотанки, зерновушки, травницы. А как они ожили, я после расскажу, иначе с Вреднюшкой беда случится. Хорошо, мышь не голодная была, она припасы делала. Спрятала зернышки и снова за работу. Зима длинная, как потопаешь, так и полопаешь. Носочек Вреднюшкин был плотненько набит и кое-как в норке протискивался. Мышка его затащила, а сам он не только встать, но и пошевелиться, не мог. Так и лежал беспомощным кулем, да плакал тихонько. А наверху солнышко, все больше румянясь, приближалось к земле. Малыши стали собираться домой. Шустрые паромщики перевозили их по двое на своем плотике. Тут-то и выяснилось, что толстячка нет. Озорушка вернулся назад, на темную полянку, и долго звал приятеля, искал, но безрезультатно. Вернулся к притихшим озорникам, и устало присел на пенек.

— Это я виноват, — сказал Хитрушка, — если бы я его не толкнул, он бы никуда и не закатился.

— Нет, это я виновата, — заныла Капризушка, если бы я тебя не столкнула, ничего бы не было.

— Это я! Я Капризушке дурацкие усы совала, — подхватила Хохотушка. - Если бы не я, он никуда бы не покатился и ни обо что не зацепился!

— Зацепился?! — вскочил Озорушка. — Обо что зацепился?

— Он, когда вниз скатился, прямо к пню старому попал. Наверное, он об него зацепился, а потом… пропал… — закончила шепотом Хохотушка.

— Что же ты молчала, пока светло было?!

— Я не знала, что это важно, — Хохотушка хотела было заплакать, да не вышло, она ведь только смеяться умела.

— Ладно, толку нет хныкать. Нужно выручать друга из беды, пока не поздно.

— Как это поздно? Темно? — встряла Болтушка.

— Пока его не съели! — прикрикнул Озорушка.

Девчонки взвизгнули.

— Вы спать ложитесь, а мы с Засонькой снова на тот берег отправимся. Пошли, Засонька.

Озорушка огляделся, но не нашел друга. Еще позвал, да зря. Все испуганно замолчали, и в наступившей тишине отчетливо раздался храп.

— А, вот ты где! Дрыхнешь, как всегда, — подошел на звук Озорушка. - Вставай, надо идти. Но, как и утром, толку не было. Тогда Озорушка разбудил товарища испытанным методом, пощекотав за пятки.

Плотик доставил их на темную поляну, а дальше нужно было что-то делать. Но что?
Размещена иллюстрация и глава из книги сказок Н. Волохиной "Озорники"